«…представьте себе, что есть ящик, в котором некоторое количество змей между собой сложным образом, и из ящика вылезают головы. То эта голова вылезает, то эта. Вы понимаете, что это вроде вот эта голова, а это не совсем вот эта. Одновременно они не вылазят… Вы видите ящик чёрный, но однозначно — отчаяние».
Вот так — метафорой чёрного ящика, наполненного бесконечно борющимися змеями — Михаил Хазин описывает внутреннюю структуру британской власти. Эта структура, по его мнению, объясняет знаменитое русское выражение: «англичанка гадит». Это не каприз, не краткосрочная дипломатическая тактика и даже не манипуляция. Это — системное, вынужденное поведение государства, лишённого собственной базы, но всё ещё стремящегося сохранить статус глобального игрока.
Тысячелетие оккупаций: исторический фундамент хаоса
Хазин начинает анализ с исторического контекста, без которого невозможно понять современное поведение Лондона:
«Это единственная европейская нация, которая, формально сохраняя независимость, за последнюю тысячу лет завоёвывалась довольно большое количество раз».
По его словам, каждая новая волна захватчиков не просто вносила культурные или языковые изменения — она полностью заменяла управляющий слой и экономический уклад:
«Сначала пришли англы, потом саксы. Потом в 1066 году — Вильгельм Завоеватель. Потом, соответственно, будем считать, что Плантагенеты… Ну, собственно, это французы, французская династия, и очень долго английские короли по-английски вообще не разговаривали, вся аристократия была французской».
После Славной революции 1688 года, продолжает Хазин, «вся экономика перешла в руки вот этой вот группы, которая официально голландцы, а реально — венецианская чёрная аристократия». А уже к концу XVIII века:
«Пришла новая еврейская группа… которая у нас ассоциируется с Ротшильдами, хотя Ротшильды там далеко не самые главные… к началу XIX века захватила Сити, а к середине XIX века протащили своего человека в премьер-министры — Дизраэля».
Интересно, что Хазин подчёркивает: происхождение — не главное. Важно — к какой властной группировке человек принадлежит:
«Дизраэль, правда, говорят, был сефард по происхождению, но в данном случае это роли не играет, поскольку разбираться надо, в какую он входил властную группировку — вот это принципиально».
Колонии как частная собственность и кража Америки
Хазин вводит в анализ и колониальную историю с неожиданной точки зрения:
«Большая часть колоний британских формально были собственностью Ост-Индской компании, только потом они были переведены в королевскую конструкцию. В этом смысле очень интересная история Соединённых Штатов Америки, потому что в XVIII веке это фактически отобрали собственность у королевской семьи».
Он объясняет, что в отличие от других колоний, Североамериканские штаты были королевскими землями, а не активами Ост-Индской компании. Именно поэтому, по его версии, борьба за независимость носила характер не просто колониального восстания, а экспроприации королевского имущества.
Эта деталь важна: она показывает, что даже внутри самой Британской империи существовала фракционность собственности и власти, что лишь усиливало внутреннее соперничество.
Идеологии как оружие: марксизм и сионизм как инструменты влияния
Одним из самых провокационных тезисов Хазина является утверждение, что такие идеологические конструкции, как марксизм и сионизм, изначально создавались и финансировались британской элитой как технологии дестабилизации.
«Та группа, которая руководила Великобританией и которую мы ассоциируем с Сити… профинансировала создание марксизма как инструмента развала континентальных империй, что у них получилось, кстати. Именно поэтому такое было мощное красное движение».
Только появление Сталина и его группировки, по мнению Хазина, «изменило их контроль, контроль Лондона над этим движением». И даже после смерти Сталина:
«В Соединённых Штатах Америки… была полная уверенность, что стратегическую политику Советского Союза определяют именно в Лондоне».
Что касается сионизма — Хазин описывает его как реакцию вытесненной из власти венецианской («голландской») группы:
«Когда её начали отжимать, профинансировала идеологию сионизма… Британское правительство очень активно им мешало, и в результате сионисты там убивали британских губернаторов, устраивали теракты».
Таким образом, и марксизм, и сионизм — не просто идеологические проекты, а продукты внутренней борьбы в самой Британии, экспортированные вовне, когда эти группы теряли контроль внутри островов.
Современная Великобритания: мозаика глобалистских проектов
Сегодня, утверждает Хазин, в Лондоне сосуществуют как минимум четыре конкурирующих центра силы:
«Старая аристократия… остатки сионистских групп, связанных с Израилем… группы вот этой британской империи, иудейского глобального проекта… и группы, связанные с банкирами Уолл-стрит».
Каждая из них — носитель собственного глобального проекта. Это, по мнению Хазина, полностью опровергает упрощённое употребление термина «глобалисты»:
«Когда я слышу в СМИ… термин “глобалисты”, мне хочется как бы ударить автора палкой по голове. Которые глобалисты? Если даже говорить о 70-х, 80-х годах, у США был один глобальный проект, а у СССР — другой».
Иными словами, для Хазина глобализм не монолитен — он фрагментирован, и в случае Британии эта фрагментация достигла критического уровня.
Отсутствие базы — отсутствие будущего
Центральный тезис Хазина: у Великобритании нет собственной ресурсной базы, и это её трагедия:
«У Британии своей базы нету… Беда состоит в том, что все эти игроки внутри считают, что принципиальных изменений в экономике не будет. То есть они все живут вот в этой вот старой парадигме, которой точно не будет».
Он сравнивает позиции глобальных игроков: у США, Китая, Индии, России есть территория, ресурсы, население, на которых можно строить новую экономику, даже в условиях глобального кризиса.
«У нас недоинвестированная страна, поэтому мы можем заниматься инвестированием и под это дело печатать деньги и соответственно активно развиваться».
Но у Великобритании — только Сити. А Сити сегодня, по словам Хазина, «в больших проблемах».
Почему именно хаос?
Хазин объясняет: в условиях надвигающегося кризиса индустриальной цивилизации контроль над территорией требует двух вещей — силового ресурса и способности кормить население:
«Если ты хочешь контролировать территорию… то ты должен, во-первых, истребить вооружённые банды… а во-вторых, кормить население на этой территории. Для чего нужны деньги. Если денег нет, то это население опять-таки будет из себя рожать кондотьеров».
Но у Великобритании нет ни армии:
«В Британии армии нет вообще… у них нет финансов на поддержание и флота… атомные подводные лодки — право на запуск имеют только американские офицеры»,
ни денег, ни продовольственной системы:
«Если на полчаса отключить электричество от курятника, там все птицы подохнут… Если у вас вся эта система вместе хоть в одном месте не работает, то всё».
Поэтому — остаётся только разрушать. Только хаос создаёт условия, в которых можно манипулировать, не имея ни ресурсов, ни армии.
«Они сегодня ещё могут разрушать, чем они и занимаются. Обратите внимание: все три темы — это разрушение. Хаос на Ближнем Востоке, хаос в Восточной Европе, хаос в Германии».
Последние карты: три сценария выживания
Хазин называет три возможных хода, которые Лондон может предпринять в ближайшие годы:
1. Уничтожение Израиля — как удар по сионистскому проекту, который когда-то был создан врагами Лондона.
2. Развал Евросоюза — чтобы вернуть под свой контроль Пиренейский и Апеннинский полуострова, создав территориальную базу из 200+ млн человек.
3. Разрушение Германии — как главного конкурента в Европе, мешающего британской гегемонии.
«И почти наверняка это сделает: разрушить Евросоюз… и третье — что они могут попытаться сделать — это разрушить…»
(Третий пункт он не называет, но из контекста ясно: речь идёт о Германии.)
«Англичанка гадит» — не потому что злая, а потому что обречённая
Хазин подчёркивает: поведение Великобритании — не злоупотребление силой, а симптом агонии:
«Итогом всей этой вакханалии станет исчезновение Великобритании как самостоятельного субъекта самыми разными способами. Шотландия может выйти и стать членом Евросоюза… Лондон и окрестности станут Индией — причём такой колонией, в том смысле, что англичане как бы будут в Индии людьми второго сорта».
«Англичанка гадит» — потому что ей больше нечего предложить миру, кроме дезориентации, конфликтов и разрухи. Её «гадость» — это отчаянная попытка остаться на доске, когда правила игры уже изменились, а у неё нет ни фигур, ни ходов.
«С ней нельзя договориться. Во-первых, потому что её нет».
Именно поэтому, заключает Хазин, российская внешняя политика должна исходить не из иллюзий о «партнёрстве» с Лондоном, а из холодного расчёта: Великобритания — не субъект, а поле сражения между чужими проектами, и пока это поле не исчезнет, оно будет продолжать «гадить» — потому что иначе оно перестанет существовать.